ИЗДАННЫЕ РАССКАЗЫ
в переводе с армянского на русский
Анаит Арпен
ПОХОД
Неожиданно снег повалил крупными хлопьями, крупными- прекрупными. Стрелки «дворника» автомашины не успевали расчищать лобовое стекло, на которое нескончаемым вихрем падал густой, пушистый снег, обволакивая нас, надежно восседавших внутри, чувством некой удивительной теплоты.
Мы оказались в зоне сплошной белизны: впереди почти ничего не было видно. Конечно, было немного тревожно, но не было никакой опасности: дороги были открыты, лишь неопределенность грядущего источала бациллы беспокойства и давала повод к разногласиям присутствующих. Хотя мы и направлялись на покорение горной вершины, но по правде говоря, не очень хорошо представляли себе каким образом это должно быть осуществлено при такой погоде. Несомненно, снаряжение наших спутников придало им деловой вид, но двое из них до такой степени не верили в успех этой затеи, что их поведение угрожало положительному исходу задуманного нами предприятия. Собственно говоря хныкали именно те, кто нас пригласили. А теперь, не только не выказывали альпинистских наклонностей, но, между нами говоря, делали сомнительным также и то, что при их партийной занятости, у них якобы так много свободного времени, что они могут, дескать, каждое божье воскресенье любоваться горами и лазить по ним, как они сами представили это. Ну, да ладно.
Меня привлекали горы, возможность хоть в какой-то степени приблизиться к горизонту, чаяние подышать свободным воздухом. Даже если бы не удалось дойти до какой-либо вершины и наше путешествие завершилось бы всего лишь этой дорожной прогулкой, и то я бы осталась довольна. А между тем, укрывшись в тепленькой машине, я любовалась пейзажем, открывающимся снаружи, и наслаждалась безмятежностью окружающей картины. Вот почему на меня не действовали ни недовольные, и ни оправдательные настроения присутствующих. За стеклами автомобиля деревни мелькали одна за другой: затерянные в снегах, вдали от цивилизации, забытые миром, поодаль от дороги, плотно примыкавшие одна к другой и укрывшиеся под небесным сводом.
- Погода портится.
- Нет проблем. Бензин у нас есть, колеса новые, дороги нормальные. Руководитель похода был непреклонен.
- В такую пургу могли бы и не мотаться по горам и ущельям.
Дискуссию упорно продолжал человек с самым мрачным из всех присутствующих выражением лица.
- Только в гору. И не мотаться, а подниматься, - обратил в шутку руководитель.
- Ради чего?
- Так надо.
- Так надо, - Проворчал. Затем высокомерно добавил,- кому?
- Нам, а значит и тебе.
- Сомневаюсь, чтобы из этого что - то вышло.
- Да?
- Вот именно.
- Не люблю твой пессимизм.
- А я не люблю, когда…
-Тогда значит, изменись сам! – завершил руководитель тоном, не требующим возражения - хотя друг хотел сказать совсем другое - и резко повернулся ко мне. – Давайте развивайтесь, развивайтесь, хватит, оставаться замкнутыми в себе.
- Красота,- не найдя ничего другого, выразилась я.
- Сказала тоже,- усмехнулся он.
- А что? Не красиво разве?- спокойно промолвила я, имея в виду сплошную белизну и горные вершины, утопающие в снегу и прислонилась лбом к стеклу.
Машина монотонно гудела, мотор неустанно громыхал и мчал нас вперёд. Только вперед. Мои веки тяжелели. Я сомкнула их, чтобы зимние картины запечатлелись в моей памяти… и, нырнув в ворот куртки, впала в забытьё…
Задремала. Очнулась от того, что машина резко затормозила.
- Время на исходе. Когда еще?- говорил руководитель, выходя из машины.
«Все еще спорят,- подумала я, - впереди наверное предстоят выборы. А это путешествие, пожалуй, всего лишь корыстная предвыборная акция с целью сбора голосов. Но как они осуществят это в такую зимнюю стужу и при помощи восхождения в гору?»- недоумевала я, оглядевшись на царящую вокруг белизну.
Все было погребено под таинственным слоем снега. Между нами говоря, я тоже с трудом могла определить, что предпочтительнее: вернуться или пойти до конца? Возвращаться с полдороги было и вовсе неприятно, а идти до конца всегда было моим принципом, но на этот раз, еще неизвестно было, где найду этот конец.
- Вот на эту гору и взберемся,- затягивая пояс, завершил руководитель, - что это за деревня?
Ему сообщили. Снег перестал идти.
- Поехали!
Бодро сел и по-деловому скомандовал руководитель. Лицо водителя ничего не выражало, но мне показалось, что его руки не так уж охотно завели мотор.
Автомашина плавно сорвалась с места, покосилась, отъехала от трассы и направилась к деревне, затерявшейся вдали в снегах. Дорога была извилистой, узкой, кое-где встречались расширенные участки, вряд ли две автомашины смогли бы поместиться рядом. Если внезапно спереди подъехал бы автомобиль, то одна из двух машин должна была бы отъехать назад до более или менее широкой проезжей части дороги.
Груды снега, оставшиеся после расчистки трактором, образовали с обеих сторон дороги довольно высокие ограды. Они создавали такое впечатление, что мы следовали через снежный тоннель.
Хорошо, что ни один автомобиль не вышел нам навстречу. Въехали в деревню. Снежные ограды продолжались, словно держа машину в трубе. При этом она виляла гусиными шажками и силилась проехать вперед в долгих и тесных объятиях нескончаемого тоннеля из снега.
Бесконечность снежного тоннеля прерывали лишь ведущие к домам дороги, схожие с притоками рек, да тропинки, напоминающие ручей. Они достигали дверей домов либо следами ног, либо следами от шин автомобилей, которые образуя круги, заканчивались во дворах.
Наша автомашина уже выезжала из деревни.
- Зайди в какой-нибудь двор, где можно будет оставить машину.
Шофер уже знал, что ему надлежит делать, посмотрел на видневшиеся впереди два дома, выбрал из них тот, который имел более обширный двор и открытые ворота, подвел автомашину, остановил прямо перед дверью. Остальное было делом красноречия руководителя.
Из дома тотчас же вышел какой-то молодой человек и выжидающе посмотрел на нас, приезжих, а женщины изучали незнакомцев из-за окон дома. Руководитель похода резво выпрыгнул из автомобиля, поздоровался со всеми так, будто был знаком с ними целую вечность. Сперва представился сам, затем, не ленясь, со всеми подробностями одного за другим представил членов своего эскорта. Он подчеркнул значимость каждого из нас, объяснил причину, по которой мы нагрянули к ним в деревню и побеспокоили их. Он попросил показать самую короткую дорогу, по которой можно будет приблизиться к подножию горы, и наконец, попросил на пару часов оставить автомашину в их дворе, вплоть до нашего возвращения.
Молодой человек, смотря с недоверием то на нашего руководителя, то на нас, тем не менее удостоил нас ответом, растолковав нам, что самая короткая дорога пешком, эта та, которая идет через кладбище, но в последнее время никто из покойников не был там похоронен, и так как только что сошел свежий снег, то нам самим предстоит пробить себе тропинку. Дойдя до кладбища, мы должны будем выйти на автомобильную дорогу, ведущую к хлевам, что у подножия горы. Сказано было спокойно, даже немного безразлично. Двинулись в указанном им направлении, но идти вперед было делом не таким уж лёгким, как он описывал. Выстроившись в один ряд, то и дело то спотыкаясь и падая, то вновь вставая на ноги, пробивая тропинку, дошли до кладбища.
Могильные камни были погребены под слоем снега, виднелись лишь края кладбищенских оград, кое-где попадались и надгробные памятники. Легче всего было продвигаться нам, легковесным людям. Те же, кто были весом потяжелее, сделав шаг, тут же увязали по пояс в снегу и им удавалось встать, лишь только став на четвереньки. Тот, который был выше ростом, большими шагами быстренько вышел на дорогу и, усевшись на забор из снега, смеялся над нами. Усопшие наверняка приняли нас за чокнутых. Должно быть наше поведение слегка напугало их, так как они не нашли бы ровным счётом никакого объяснения нашему вмешательству, столь странным образом нарушившему их покой. На миг мне стало неловко, оттого что мы вторглись в чужие владения, но ситуация была скорее саркастической, чем мистической, поэтому, вдохнув полной грудью холодный воздух, я стала подмечать шутки остальных.
Некто, незнакомый мне, который за всю дорогу не произнес ни единого слова, проходя мимо меня, имея в виду то обстоятельство, что я являюсь писательницей, намекнул:
- По этом случаю можно написать рассказ.
- «Воскрешение из мертвых?»- Невольно вырвалось у меня.
- Нет. «Кладбищенская тишина и странные прохожие»,
- «... которые нарушили вечный сон мертвых,»- развила я свою идею, полагая, что мой собеседник с виду является довольно приятным человеком.
Помолчали. Сделали несколько шагов, вперед, помогая друг другу.
- Думаю они довольны тем, что мы их посетили, - заговорил первым молчаливый незнакомец, взяв меня за руку, чтобы не дать мне упасть.
- Посетили! Скажи лучше мы их растоптали,- посмеялась я.
- Да что мы такого сделали, чтобы растоптать? Это чистый снег.
Вмешалась в разговор секретарша, нарушив нашу беседу, которая имела все основания превратиться в задушевную. Я отстала. Внезапно моя нога не то, чтобы вонзилась в снег, а продолжала оставаться на его поверхности на очень твердом основании. Я по-настоящему испугалась. Предположив, что встала на могильную плиту, тут же оттащила ногу назад и по пояс увязла в снегу. Это основание показалось слишком высоким, чтобы быть могильной плитой. Осторожно дотронулась до него. Оно было плоским и гладким, развела руками снег, обнажив какую-то длинную металлическую поверхность. Это был черный крашенный стол. Вскарабкалась на него и тут же соскользнула, плюхнулась спиной прямо на стол. Оглянулась вокруг, состояние других было не лучше моего, каждый был увлечен той трудностью, которую ему предстояло преодолеть. Незнакомец был занят тем, что помогал секретарше. Высокорослый парень, усевшись на снежный бугор, выкрикивал остроумные замечания, подтрунивая то над одним, то над другим.
Я встала, рискнула сделать шаг, и все время проверяя, дошла ли до края стола, или нет, пошла до самого конца. Расстояние, которое мне предстояло пройти, немного сократилось, то есть идти стало легче и быстрее.
Второй из кладбища вышла я и с сожалением оглянулась на дорогу, которая извилинами приближалась к нам снизу и по которой, пожалуй, спокойно бы проехала даже легковая автомашина.
«Дело прошлое»,- подумала, тем более, что пока не надышалась горным воздухом, одним словом, я себя неплохо чувствовала на открытом воздухе.
Отставшие по очереди выходили из кладбищенского окружения. Я развязала шнурки сапог, вытряхнула снег из обуви, распустила подгиб спортивных брюк, распорола шов, тем самым удлинила брюки, всунула их глубоко в сапоги и снова накрепко завязала шнурки.
Секретарша не отходила от незнакомца.
У руководителя началась тяжелая одышка. Он попросил, чтобы дали отдохнуть еще немножко, чтобы пока еще не трогались в путь, подождали бы идти. Затем сделал глубокий вдох, натёр снегом лицо и шею, вытерся широким носовым платком, посмотрел на присутствующих с таким видом, как будто те взяли его в плен и заставляли подниматься на гору, что напротив.
- Ладно, пошли, не стоит медлить,- вдруг сказал высокорослый парень и двинулся вперед.
Руководитель с жалким- прежалким видом посмотрел на белую гору, вздохнул и нехотя оторвал ягодицы от сугроба. Я непроизвольно одобрительно улыбнулась ему и постаралась не слишком обгонять его. Но по мере приближения к подножию горы, стряхнув с плеч возникшую стеснительность, я ускорила шаги и, двигаясь быстрее обогнала парня высокого роста.
- Эй, ты куда?
- В хлева. Я имела в виду раскинутую наверху ферму.
- Мы проваливаемся. Невозможно будет выкарабкаться наружу. Давайте вернемся.
Внизу сетовали.
- Я больше не могу. - То был голос секретарши.
Понемногу начали отказываться от идеи подняться в гору.
- Куда вы идёте? Вернитесь. Оклик делопроизводительницы, по-видимому, был адресован мне и рослому парню.
- Милая девушка, ты что, хочешь накликать несчастья на свою голову? На этот раз это был незнакомый мне голос пожилого человека, заставивший меня обернуться.
Все собрались около двери фермы и разговаривали с каким-то пожилым человеком. Молчаливый незнакомец отойдя в сторону, изучал горы. Пожилой мужчина повторил свое предупреждение.
- Свежего снега много намело. Пойдете - увязните в нем, не сможете выбраться.
- А когда можно будет пойти?- подобно обидчивому ребёнку, я никак не хотела сдаваться.
Высокорослый мужчина тоже, не особо торопился. В ожидании ответа он смотрел то на них, то на гору.
- Примерно дней через двадцать. Если только не выпадет новый снег. А этот успеет затвердеть.
Таков был ответ.
- Вот такие дела,- Проворчала я.
- Иди, иди, - Протянув ко мне руку, сказал высокий парень.
Я взяла его за руку и с его помощью вышла из объятий снега.
- Но на этом отрезке я вовсе не провалилась,- сказала я.
- Наверное снизу грунт,- разъяснил он.
- Ты словно Христос, идущий по воде,- отметил руководитель.
- Да, я тоже это говорю. В той верхней части дороги совсем не неглубоко было.- Все ещё не теряя надежды, сказала я.
- Иди, иди, дошли уже.
- «Да?- Засомневалась я. Затем подумала про себя. - Ну да!»
Они вошли вовнутрь.
Я приблизилась к хлеву, где были размещены животные, и несмело протянула голову вперед: длинная вереница коров безмятежно щипала траву из яслей. Отдельно от других поместили маленького телёнка. Я подошла к его сеточному заграждению. Детёныш коровы с готовностью неосведомлённого животного, только что появившегося на свет, поспешил мне навстречу и протянул мне из-за сетки свою мордочку, как бы давая мне понять: мол, чего ты уставилась на меня, дай молока!
- Да чего же ты маленький, ну совсем крохотный телёнок.
- Это не телёнок, а тёлка,- раздалось у меня за спиной.
Обернулась. Молодой парень с вилами в руках, с чувством нежной любви пристально смотрел на детёныша.
- Сколько телёчке?
- Три дня.
- Что? И уже такая большая?
- Что значит большая? Это же корова, это тебе не кошка, чтобы быть маленькой.
И обернулся, отошел в другой конец строения, где был сеновал.
«Наверное, обиделся»,- подумала я.
Лошади - кобыла и жеребёнок - были в соседней конюшне. Кобыла была сплошь черная. Будучи животным крепкого телосложения, она, подняла голову, спокойно посмотрела в мою сторону и снова принялась жевать. A жеребёнок, который из-за короткой и идущей до шеи пряди волос был походил на зебру, с беспокойством мальчонки то и дело приподнимая голову, склонялся ко мне только и ждал того, чтобы я сказала бы или сделала бы что-нибудь, а я просто - напросто любовалась ими - одними из самых красивых животных в мире.
Молодой парень нанизал сено на вилы и положил перед кобылой, краем глаза посмотрев на то, как я уставилась на него, словно в глаза не видала ничего такого. Не промолвил ни слова.
Мне стало неловко. Пошла к своим.
Наши воодушевленно беседовали с пожилым мужчиной. Секретарша наравне с мужчинами залпом пила водку и с аппетитом, уплетала квашеную капусту. Помощница была более сдержанной и воспитанной.
Атмосфера была теплой. Почувствовав за собой человеческое дыхание, я заметила приближающегося ко мне молодого человека и вошла в дом, устроилась рядом с другими.
- Вы что, вдвоём?- имея в виду молодого человека, поинтересовался руководитель.
- Сейчас да. У нас есть еще один работник, мы его отправили домой. Дояры приходят к вечеру.
- Пайцар* пришла,- сказал парень.
«Пайцар, то есть, яркая»,- невольно повторила я в уме.
Вошла круглощекая молодка и застенчиво поздоровалась со всеми. Улыбнулась.
- Это невестка моей сестры,- представил пожилой мужчина и протянул ей полный водки стакан.
- На, выпей-ка, согрейся. Ты должно быть замерзла.
- Нет, не холодно. Хорошая погода.
Взяла водку и выпила залпом. Пайцар, сообразно своему имени, производила вид светлой личности. От двух стаканов водки её круглые щечки зарумянились и глаза заблестели. Звонким приятным голоском она окликалась на вопросы мужчин и находила приемлемые ответы. Миловидная была женщина. От нее веяло здоровой и обеспеченной жизнью.
- Это все ваше?- широко распахнув руки, объяв ферму и территорию, спросил руководитель.
- Хозяин имеется. Взяли в аренду, работаем,- скромно ответил мужчина, имея в виду только ферму.
- Довольны?
- Слава Богу, дом содержим.
- Вы из одной семьи?
- Да, а Артём мой сын. Недавно женил его.
- Ну, давайте поздравим, плесните -ка еще. Давайте выпьем друг с другом. Какие же вы хорошие люди,- сразу же вдохновился руководитель и, не дожидаясь других, сам наполнил стаканы всех присутствующих, всем сказал хорошие слова, в одну секунду завоевал сердца всех, стал всеобщим любимчиком.
- Не хотите ли молока?- спросил мужчина.
- Нет, спасибо. Вот это миро стоит тысячу стаканов молока.
«Никто не хочет молока. Ну и дела!»,- Недовольно проворчала я в уме и поневоле продемонстрировала свою назойливость:
- Я хочу,- громко сказала я, будучи уверенной, что получу неимоверное удовольствие, выпив молока.
- Пойду надою,- тут же отреагировала Пайцар с готовностью угостить и с удовольствием поспешила заняться привычным делом. Думаю, так же, что она была довольна тем, что избавилась от болтовни мужчин.
- Ну давай, подои, сегодня рано спустимся, у нас гости.
- Да нет, мы не причиним таких неудобств.
- Да стесняйте на здоровье. Нам позарез надо спуститься в деревню,- заладил Артём, проведя прямую линию под шеей большим пальцем руки.
- Не начинай опять,- усмирил его отец, прекрасно осведомлённый о его делах.
- Парень только что женился, пусть идет к молодой жене.
- Нет, у меня другое дело. Уверенно держа в руках бразды правления, спокойно ответил отец.
«А между тем девушка с трепетом в сердце ждет возвращения супруга,- подумала я,- Этот парень шутник. Светлый. Жена точно, его будет любить. Слава богу, будет нормальная семья. »
- А это мой внук. Моего старшего сына.
Пожилой указал головой на парня, обнимавшего волкодава за шею.
- Все было отлично, мы очень довольны. Заключил руководитель, намекая, что встреча близится к концу.
- Вот тебе отменные соления, вот тебе вкусный сыр,- высокорослый уже вовсю пировал.
Секретарша решила, что мальчик, усмирявший пса, станет прокурором. Делопроизводительница возразила: мол, нет, поэтом.
Ребёнок смотрел с полуулыбкой, с непониманием. Он конечно еще не решил, кем станет, но, несомненно, у него были свои виды на этот счёт. Он не намеревался раскрывать свое сердце перед приехавшими из города людьми. Взгляд его был ясным и решительным.
Выпитая руководителем водка никак не подействовала на него. Словно улетучилась.
На поверхности молока запеклась густая румяная пенка, и достигла ручки металлической кружки. Клубами поднимался пар и исчезал, дойдя до потолка небольшой каморки, полностью закопченной от навозной печки. Пёс вперил взгляд в нас и действительно походил на прокурора. Собаку звали Бинго. Это мне не понравилось. Я насчёт клички. И не только потому, что она была не армянской. Смысл этого слова уж слишком далеко уводил от гор и девственных долин: казино, игральные карты, фишки, одним словом, бинго. Хотя бы было Динго, что ли. В годы моей молодости был такой советский фильм: «Дикая собака Динго».
Я, конечно, не высказала своего мнения по поводу клички пса. Я продолжала смаковать каждый глоток теплого молока, молекулу за молекулой, не забывая о том, что за дверью на привязи находилась тварь, прозванная Бинго, тот самый дикий волкодав, которого молодой хозяин посадил на привязь, чтобы тот не напугал гостей. Если бы хозяин развязал ошейник на шее пса, то он бы порвал всех нас на куски.
Мы вышли во двор. В глазах овчарки стоял вопрос, который не мог не остаться без ответа. Он должен был вынюхать, изучить приезжих, узнать их, почувствовать, тщательно высмотреть различить полезное и вредное, понять, какие же мы: добрые или злые. Мелкие глаза будто бы исчезли в темной шерсти, словно были закрыты, но взгляд действительно был прокурорским, допрашивающим.
Мальчуган привязал пса недалеко от двери, так, чтобы тот не доходил до нас, когда мы проходили мимо него. Жаль. Я бы пожелала, чтобы его не привязывали. В какой-то миг мне даже захотелось приблизиться к нему, погладить его, но потом мне стало чуть страшновато. А если бы я достигла своей цели при посредничестве хозяина, то не исключено, что привыкнув к ласке, пёс позволил бы и другим прикоснуться к себе. Да так кто угодно мог бы приласкать его. Не надо, чтоб он привыкал. Ласка притупляет обоняние.
Пёс, конечно же, продолжал сверлить взглядом нас, приезжих, и если бы кто-нибудь из нас сделал хоть один неверный шаг, то взгляд его мелких, мрачных глаз заискрился бы в любой миг. И тогда нас не спас бы ни привязь на которую его посадил хозяин и уж ни его супер-столичное имя. Наверняка нас бы изодрали в клочья.
Пока каждый из нас высказывал свои суждения, отец, он же дед, протянул мне бинокль, и спросил, не хочу ли я рассмотреть горы вблизи. Подумала, что мне не на что смотреть. Так зачем же смотреть. Всюду тот же сплошной снег, те же изгибы. И лишь для того, чтобы не обидеть его и просто от нечего делать, взяла бинокль из его рук. Безучастно поднесла его к глазам, уверенная в том, что не увижу ни лису и даже ни одного из зайцев, незаметно проскальзывающих на сеновал. Поговаривали, что в этих горах водятся волки. Недавно, напали на овец и повалили одного. Животноводы успели прогнать волков и отнести тушу хозяину. Требования о возмещении убытков не было предъявлено.
Молчаливый незнакомец внимательно смотрел на меня…
Я направила бинокль в сторону гор. Казалось, какая-то магическая сила подняла меня и вознесла на заснеженные горные склоны. Горы оказались на моей ладони, так близко, что я каждую снежинку чувствовала на лице и на ресницах. То ли от солнечного света, то ли от белизны снега, скорее всего, от их взаимного отражения мои глаза стали болеть.
Один влюблённый юноша, или же сумасбродный поэт, или же вот этот паренёк с покрасневшим от мороза лицом и пунцовым носом, втайне от всех глубоко в сердце назвал бы самую большую гору именем своей возлюбленной. При этом, он с тайным трепетом мечтал бы о том, как в один прекрасный день увидит ее среди девушек, идущих за водой (сейчас же во дворе каждого дома свой кран с водой)… Ладно, пусть будет так: она, вместе с другими девушками взберется по склону горы наверх и пойдет в поле, чтобы помочь работающим там отцу и матери, или чтобы отнести им поесть. И пока фермер рассказывал о прошлогоднем забавном происшествии, небольшие холмы, блестевшие от снега, одушевлялись, толкаясь, будили друг друга. Эти ожившие холмики на глазах покрывались зеленью и видно было, как из-под сосулек гордо поднимали голову самые тоненькие и слабенькие цветочки, как-то: подснежники и маленькие колокольчики, которые только прикоснись к ним, тут же сникнут, или же горный мак и уже с затвердевшим стеблем первоцвет.
Горы, много повидавшие на своем веку, были молчаливы. Устремив вдаль снисходительный взгляд, они терпели мое присутствие, которое не нарушит их безмятежность. Я никогда не смогу себе представить даже половины того, что им пришлось повидать на своем веку.
… Мы дошли до того дома, во дворе которого оставили нашу машину. Старейшина дома уже был у себя. Он вышел к нам и пригласил нас войти. Собираясь в путь, мы поблагодарили его за помощь, оказанную нам с машиной, как и за любезное обращение, добавили, что уже уходим. Хозяин дома невольно сник, будто бы уменьшился в размере, словно у него отнимали что-то очень важное. До уха рослого парня донесся знакомый диалект его места рождения. Он задержался на минуту.
- Как, произнесли слова «наш дом»? У нас тоже так говорят,- обратился он к хозяину дома. Затем он обернулся к нам, и бросил в нашу сторону такой укоризненный взгляд, что мы невольно склонили головы. Затем сказал так, как будто сделал величайшее открытие.
- Этот человек родом из Муша.
- Да,- словно нашел спасение, промолвил этот последний,- люди добрые, свернуть с порога и не почтить очаг армянина негоже,- попросил он. - Заходите, выпьем по стакану воды, затем только трогайтесь в путь.
- Что с тобой, почему ты отказываешься?- Тихонько спросил высокорослый парень у руководителя. Ответа не последовало.
Мы вошли вовнутрь. Не только мужчина посчитал своим долгом впустить дошедших до его жилища чужаков и угостить их, но и его жена с удовольствием вышла к гостям. Видно, дело привычное.
Деревянная лестница вела прямо на второй этаж, к гостиной, оставляя за собой кухню и другие подсобные помещения. Красивая домашняя мебель также была из крепкого натурального дерева. Мебель была ручной работы, тщательно обработанная скульптурными узорами.
- Вам нравится? Это работа моего брата.
- Да, отборная работа. У него золотые руки,- подтвердила жена, неся к столу огромную тарелку с мацуном.*
«Ну вот, молоко выпили, теперь вот мацун съедим,- подумала я,- останется только гату* попробовать.
Приблизилась к столу, ломившемуся от яств деревенской кухни. Жена бойко ходила взад-вперёд, с удовольствием ставя перед гостями очередное блюдо. По всему было видно, что в вопросах приёма гостей между супругами царило полное взаимопонимание. И никакого хныканья. Молодой парень тоже сел за стол, рядом с отцом. Только дочка то от любопытства приближалась к нам, то стыдливо забивалась в угол в соседней комнате. Жена была настоящей подругой и хозяйкой дома для своего мужа, особенно когда меняла бутылку водки. При этом она рассуждала вслух, что можно было бы поставить водку и получше.
Завязалась беседа о том, о сём. Выяснилось, что девочка писала нормальные стихотворения и хорошо рисовала. Глаза родителей заблестели, словно осветились, когда гости заметили талант ребёнка и разговаривали о её одарённости.
Этот вечер прошел весело в добродушном деревенском очаге. Все шутили и искренне бросали остроумные выкрики по всякому поводу. В конце концов, мы попрощались также и с ними, и в приподнятом настроении стали собираться в обратный путь.
По дороге я одно за другим вспоминала повстречавшиеся мне в деревне, и вообще бывшие в ходу лучшие женские имена: Пайцар, Лусабер*, Грануш*, Вардануш*, Шогакат*, Варсеник*...
В этот день как - то необычно затрепетала улыбка на кругленьких щёчках той, чьё имя было Пайцар. Ее пальцы чуть воодушевленнее сжали вымя коровы. Та почувствовала это и на этот раз не сделала попыток оставить молоко только для своего телёнка. На этот раз она охотно поделилась с нами. А молоко в свою очередь вспенилось, но не убежало... В этот день Артём был по-особенному нежен со своей молодой женой. В этот день его благоверная не могла не забеременеть и этот плод наверняка станет самым желанным в её жизни, необыкновенным. И в конце концов, в это день наши озябшие души тоже потихоньку согрелись на этом холодном сеновале и мы почувствовали, что приехали не зря. Какую высоту мы покоряли в горах, общаясь с этими людьми, мне неизвестно.
Быть может, это та высота, покорив которую мы стряхнули бремя с наших защемлённых сердец. Одно было несомненно: среди них я себя чувствовала хорошо: свободно, непринужденно, раскованно...
Мы доехали до Еревана, а мужчина с мрачным лицом, который под воздействием спиртного стал еще большим пессимистом, вновь ввязался в спор из-за какого-то пустяка.
«Что это за человек?- подумала я.- Неужели не устал повторять? Все время одно и то же. И вообще, другие также либо спорили, либо навязывали свое мнение. Им бы только попусту тратить энергию по пустякам. А вполне серьезные дела они полностью игнорировали. К слову сказать, серьёзные для кого? Конечно они бы не пренебрегли важными для них вопросами».
Как–то раз один из моих знакомых заметил, что те качества, которые в представлении других народов присущи хорошему человеку собственно и составляют обычную сущность армянина - как-то: гостеприимство, способность пойти навстречу чужаку, проявить интерес к его жизни, воспринять его боль, способность потратить последнюю копейку, лишь бы понравиться ему.
«Вместе с тем ему присущи и чрезмерная настырность вперемешку с кичливостью в вопросах чести: мол, смотрите-ка; умение мастерски опошлить самую что ни на есть высокую сущность: мол, хорошо именно это; умение высмеять все, что выходит за рамки людей из рода с их страстями, с целью скрыть собственную пустоту... и тому подобное. К сожалению в настоящее время тоже в основном так и происходит ».
- Ну что, вам понравилось? Нарушил ход моих мыслей руководитель.
- Да! Очень! Спасибо, я получила огромное удовольствие.
- Значит, тебе будет о чем написать.
- Об этих людях и об этой зиме можно целый роман написать.
- Оставь в покое зиму и людей.
Наверное у меня был идиотский взгляд, так как он вынужден был объяснить более прямым текстом.
- Интервью! Статью!
- Я только художественную прозу…
- Завтра приходи. Я тебе скажу, что нужно написать. В десять утра удобно? Удобно. Буду ждать.
Не глядя больше в моё изумленное лицо и не ожидая ответа, попрощался со мной, улыбнувшись мне как своей родственнице, сел в машину и уехал прочь. Перевод с армянского Анастасии Галстян
Примечания:
* Мацун—армянсий национальный молочнокислый продукт.
*Гата ---классическая армянская сладкая выпечка.
*Волкодав----крупная охотничья собака.
*Пайцар---в переводе с армянского պայծառ. Означает «яркая, ясная, светлая»
Лусабер*---от армянских слов լույս (луйс) и բերել (берел). Означает «приносящая свет», «дарящая свет».
Грануш*---от армянского слова հուր (гур)- огонь и ласкательного окончания անուշ (ануш)- «приятная, сладкая». Означает «приятный огонь».
Вардануш*--- от армянских слов Վարդ ('вард) - <Роза> и անուշ (ануш)- «приятная, сладкая».
Шогакат* ---от армянских слов շող (шог) - «роса» и կաթ «кат» - капать. Означает «рожденная от росы» или «роса капнула».
Варсеник*---от армянского слова վարս (варс) - «волосы» и именного окончания <ен>.Означает «с длинными пышными волосами».
ПОХОД
Неожиданно снег повалил крупными хлопьями, крупными- прекрупными. Стрелки «дворника» автомашины не успевали расчищать лобовое стекло, на которое нескончаемым вихрем падал густой, пушистый снег, обволакивая нас, надежно восседавших внутри, чувством некой удивительной теплоты.
Мы оказались в зоне сплошной белизны: впереди почти ничего не было видно. Конечно, было немного тревожно, но не было никакой опасности: дороги были открыты, лишь неопределенность грядущего источала бациллы беспокойства и давала повод к разногласиям присутствующих. Хотя мы и направлялись на покорение горной вершины, но по правде говоря, не очень хорошо представляли себе каким образом это должно быть осуществлено при такой погоде. Несомненно, снаряжение наших спутников придало им деловой вид, но двое из них до такой степени не верили в успех этой затеи, что их поведение угрожало положительному исходу задуманного нами предприятия. Собственно говоря хныкали именно те, кто нас пригласили. А теперь, не только не выказывали альпинистских наклонностей, но, между нами говоря, делали сомнительным также и то, что при их партийной занятости, у них якобы так много свободного времени, что они могут, дескать, каждое божье воскресенье любоваться горами и лазить по ним, как они сами представили это. Ну, да ладно.
Меня привлекали горы, возможность хоть в какой-то степени приблизиться к горизонту, чаяние подышать свободным воздухом. Даже если бы не удалось дойти до какой-либо вершины и наше путешествие завершилось бы всего лишь этой дорожной прогулкой, и то я бы осталась довольна. А между тем, укрывшись в тепленькой машине, я любовалась пейзажем, открывающимся снаружи, и наслаждалась безмятежностью окружающей картины. Вот почему на меня не действовали ни недовольные, и ни оправдательные настроения присутствующих. За стеклами автомобиля деревни мелькали одна за другой: затерянные в снегах, вдали от цивилизации, забытые миром, поодаль от дороги, плотно примыкавшие одна к другой и укрывшиеся под небесным сводом.
- Погода портится.
- Нет проблем. Бензин у нас есть, колеса новые, дороги нормальные. Руководитель похода был непреклонен.
- В такую пургу могли бы и не мотаться по горам и ущельям.
Дискуссию упорно продолжал человек с самым мрачным из всех присутствующих выражением лица.
- Только в гору. И не мотаться, а подниматься, - обратил в шутку руководитель.
- Ради чего?
- Так надо.
- Так надо, - Проворчал. Затем высокомерно добавил,- кому?
- Нам, а значит и тебе.
- Сомневаюсь, чтобы из этого что - то вышло.
- Да?
- Вот именно.
- Не люблю твой пессимизм.
- А я не люблю, когда…
-Тогда значит, изменись сам! – завершил руководитель тоном, не требующим возражения - хотя друг хотел сказать совсем другое - и резко повернулся ко мне. – Давайте развивайтесь, развивайтесь, хватит, оставаться замкнутыми в себе.
- Красота,- не найдя ничего другого, выразилась я.
- Сказала тоже,- усмехнулся он.
- А что? Не красиво разве?- спокойно промолвила я, имея в виду сплошную белизну и горные вершины, утопающие в снегу и прислонилась лбом к стеклу.
Машина монотонно гудела, мотор неустанно громыхал и мчал нас вперёд. Только вперед. Мои веки тяжелели. Я сомкнула их, чтобы зимние картины запечатлелись в моей памяти… и, нырнув в ворот куртки, впала в забытьё…
Задремала. Очнулась от того, что машина резко затормозила.
- Время на исходе. Когда еще?- говорил руководитель, выходя из машины.
«Все еще спорят,- подумала я, - впереди наверное предстоят выборы. А это путешествие, пожалуй, всего лишь корыстная предвыборная акция с целью сбора голосов. Но как они осуществят это в такую зимнюю стужу и при помощи восхождения в гору?»- недоумевала я, оглядевшись на царящую вокруг белизну.
Все было погребено под таинственным слоем снега. Между нами говоря, я тоже с трудом могла определить, что предпочтительнее: вернуться или пойти до конца? Возвращаться с полдороги было и вовсе неприятно, а идти до конца всегда было моим принципом, но на этот раз, еще неизвестно было, где найду этот конец.
- Вот на эту гору и взберемся,- затягивая пояс, завершил руководитель, - что это за деревня?
Ему сообщили. Снег перестал идти.
- Поехали!
Бодро сел и по-деловому скомандовал руководитель. Лицо водителя ничего не выражало, но мне показалось, что его руки не так уж охотно завели мотор.
Автомашина плавно сорвалась с места, покосилась, отъехала от трассы и направилась к деревне, затерявшейся вдали в снегах. Дорога была извилистой, узкой, кое-где встречались расширенные участки, вряд ли две автомашины смогли бы поместиться рядом. Если внезапно спереди подъехал бы автомобиль, то одна из двух машин должна была бы отъехать назад до более или менее широкой проезжей части дороги.
Груды снега, оставшиеся после расчистки трактором, образовали с обеих сторон дороги довольно высокие ограды. Они создавали такое впечатление, что мы следовали через снежный тоннель.
Хорошо, что ни один автомобиль не вышел нам навстречу. Въехали в деревню. Снежные ограды продолжались, словно держа машину в трубе. При этом она виляла гусиными шажками и силилась проехать вперед в долгих и тесных объятиях нескончаемого тоннеля из снега.
Бесконечность снежного тоннеля прерывали лишь ведущие к домам дороги, схожие с притоками рек, да тропинки, напоминающие ручей. Они достигали дверей домов либо следами ног, либо следами от шин автомобилей, которые образуя круги, заканчивались во дворах.
Наша автомашина уже выезжала из деревни.
- Зайди в какой-нибудь двор, где можно будет оставить машину.
Шофер уже знал, что ему надлежит делать, посмотрел на видневшиеся впереди два дома, выбрал из них тот, который имел более обширный двор и открытые ворота, подвел автомашину, остановил прямо перед дверью. Остальное было делом красноречия руководителя.
Из дома тотчас же вышел какой-то молодой человек и выжидающе посмотрел на нас, приезжих, а женщины изучали незнакомцев из-за окон дома. Руководитель похода резво выпрыгнул из автомобиля, поздоровался со всеми так, будто был знаком с ними целую вечность. Сперва представился сам, затем, не ленясь, со всеми подробностями одного за другим представил членов своего эскорта. Он подчеркнул значимость каждого из нас, объяснил причину, по которой мы нагрянули к ним в деревню и побеспокоили их. Он попросил показать самую короткую дорогу, по которой можно будет приблизиться к подножию горы, и наконец, попросил на пару часов оставить автомашину в их дворе, вплоть до нашего возвращения.
Молодой человек, смотря с недоверием то на нашего руководителя, то на нас, тем не менее удостоил нас ответом, растолковав нам, что самая короткая дорога пешком, эта та, которая идет через кладбище, но в последнее время никто из покойников не был там похоронен, и так как только что сошел свежий снег, то нам самим предстоит пробить себе тропинку. Дойдя до кладбища, мы должны будем выйти на автомобильную дорогу, ведущую к хлевам, что у подножия горы. Сказано было спокойно, даже немного безразлично. Двинулись в указанном им направлении, но идти вперед было делом не таким уж лёгким, как он описывал. Выстроившись в один ряд, то и дело то спотыкаясь и падая, то вновь вставая на ноги, пробивая тропинку, дошли до кладбища.
Могильные камни были погребены под слоем снега, виднелись лишь края кладбищенских оград, кое-где попадались и надгробные памятники. Легче всего было продвигаться нам, легковесным людям. Те же, кто были весом потяжелее, сделав шаг, тут же увязали по пояс в снегу и им удавалось встать, лишь только став на четвереньки. Тот, который был выше ростом, большими шагами быстренько вышел на дорогу и, усевшись на забор из снега, смеялся над нами. Усопшие наверняка приняли нас за чокнутых. Должно быть наше поведение слегка напугало их, так как они не нашли бы ровным счётом никакого объяснения нашему вмешательству, столь странным образом нарушившему их покой. На миг мне стало неловко, оттого что мы вторглись в чужие владения, но ситуация была скорее саркастической, чем мистической, поэтому, вдохнув полной грудью холодный воздух, я стала подмечать шутки остальных.
Некто, незнакомый мне, который за всю дорогу не произнес ни единого слова, проходя мимо меня, имея в виду то обстоятельство, что я являюсь писательницей, намекнул:
- По этом случаю можно написать рассказ.
- «Воскрешение из мертвых?»- Невольно вырвалось у меня.
- Нет. «Кладбищенская тишина и странные прохожие»,
- «... которые нарушили вечный сон мертвых,»- развила я свою идею, полагая, что мой собеседник с виду является довольно приятным человеком.
Помолчали. Сделали несколько шагов, вперед, помогая друг другу.
- Думаю они довольны тем, что мы их посетили, - заговорил первым молчаливый незнакомец, взяв меня за руку, чтобы не дать мне упасть.
- Посетили! Скажи лучше мы их растоптали,- посмеялась я.
- Да что мы такого сделали, чтобы растоптать? Это чистый снег.
Вмешалась в разговор секретарша, нарушив нашу беседу, которая имела все основания превратиться в задушевную. Я отстала. Внезапно моя нога не то, чтобы вонзилась в снег, а продолжала оставаться на его поверхности на очень твердом основании. Я по-настоящему испугалась. Предположив, что встала на могильную плиту, тут же оттащила ногу назад и по пояс увязла в снегу. Это основание показалось слишком высоким, чтобы быть могильной плитой. Осторожно дотронулась до него. Оно было плоским и гладким, развела руками снег, обнажив какую-то длинную металлическую поверхность. Это был черный крашенный стол. Вскарабкалась на него и тут же соскользнула, плюхнулась спиной прямо на стол. Оглянулась вокруг, состояние других было не лучше моего, каждый был увлечен той трудностью, которую ему предстояло преодолеть. Незнакомец был занят тем, что помогал секретарше. Высокорослый парень, усевшись на снежный бугор, выкрикивал остроумные замечания, подтрунивая то над одним, то над другим.
Я встала, рискнула сделать шаг, и все время проверяя, дошла ли до края стола, или нет, пошла до самого конца. Расстояние, которое мне предстояло пройти, немного сократилось, то есть идти стало легче и быстрее.
Второй из кладбища вышла я и с сожалением оглянулась на дорогу, которая извилинами приближалась к нам снизу и по которой, пожалуй, спокойно бы проехала даже легковая автомашина.
«Дело прошлое»,- подумала, тем более, что пока не надышалась горным воздухом, одним словом, я себя неплохо чувствовала на открытом воздухе.
Отставшие по очереди выходили из кладбищенского окружения. Я развязала шнурки сапог, вытряхнула снег из обуви, распустила подгиб спортивных брюк, распорола шов, тем самым удлинила брюки, всунула их глубоко в сапоги и снова накрепко завязала шнурки.
Секретарша не отходила от незнакомца.
У руководителя началась тяжелая одышка. Он попросил, чтобы дали отдохнуть еще немножко, чтобы пока еще не трогались в путь, подождали бы идти. Затем сделал глубокий вдох, натёр снегом лицо и шею, вытерся широким носовым платком, посмотрел на присутствующих с таким видом, как будто те взяли его в плен и заставляли подниматься на гору, что напротив.
- Ладно, пошли, не стоит медлить,- вдруг сказал высокорослый парень и двинулся вперед.
Руководитель с жалким- прежалким видом посмотрел на белую гору, вздохнул и нехотя оторвал ягодицы от сугроба. Я непроизвольно одобрительно улыбнулась ему и постаралась не слишком обгонять его. Но по мере приближения к подножию горы, стряхнув с плеч возникшую стеснительность, я ускорила шаги и, двигаясь быстрее обогнала парня высокого роста.
- Эй, ты куда?
- В хлева. Я имела в виду раскинутую наверху ферму.
- Мы проваливаемся. Невозможно будет выкарабкаться наружу. Давайте вернемся.
Внизу сетовали.
- Я больше не могу. - То был голос секретарши.
Понемногу начали отказываться от идеи подняться в гору.
- Куда вы идёте? Вернитесь. Оклик делопроизводительницы, по-видимому, был адресован мне и рослому парню.
- Милая девушка, ты что, хочешь накликать несчастья на свою голову? На этот раз это был незнакомый мне голос пожилого человека, заставивший меня обернуться.
Все собрались около двери фермы и разговаривали с каким-то пожилым человеком. Молчаливый незнакомец отойдя в сторону, изучал горы. Пожилой мужчина повторил свое предупреждение.
- Свежего снега много намело. Пойдете - увязните в нем, не сможете выбраться.
- А когда можно будет пойти?- подобно обидчивому ребёнку, я никак не хотела сдаваться.
Высокорослый мужчина тоже, не особо торопился. В ожидании ответа он смотрел то на них, то на гору.
- Примерно дней через двадцать. Если только не выпадет новый снег. А этот успеет затвердеть.
Таков был ответ.
- Вот такие дела,- Проворчала я.
- Иди, иди, - Протянув ко мне руку, сказал высокий парень.
Я взяла его за руку и с его помощью вышла из объятий снега.
- Но на этом отрезке я вовсе не провалилась,- сказала я.
- Наверное снизу грунт,- разъяснил он.
- Ты словно Христос, идущий по воде,- отметил руководитель.
- Да, я тоже это говорю. В той верхней части дороги совсем не неглубоко было.- Все ещё не теряя надежды, сказала я.
- Иди, иди, дошли уже.
- «Да?- Засомневалась я. Затем подумала про себя. - Ну да!»
Они вошли вовнутрь.
Я приблизилась к хлеву, где были размещены животные, и несмело протянула голову вперед: длинная вереница коров безмятежно щипала траву из яслей. Отдельно от других поместили маленького телёнка. Я подошла к его сеточному заграждению. Детёныш коровы с готовностью неосведомлённого животного, только что появившегося на свет, поспешил мне навстречу и протянул мне из-за сетки свою мордочку, как бы давая мне понять: мол, чего ты уставилась на меня, дай молока!
- Да чего же ты маленький, ну совсем крохотный телёнок.
- Это не телёнок, а тёлка,- раздалось у меня за спиной.
Обернулась. Молодой парень с вилами в руках, с чувством нежной любви пристально смотрел на детёныша.
- Сколько телёчке?
- Три дня.
- Что? И уже такая большая?
- Что значит большая? Это же корова, это тебе не кошка, чтобы быть маленькой.
И обернулся, отошел в другой конец строения, где был сеновал.
«Наверное, обиделся»,- подумала я.
Лошади - кобыла и жеребёнок - были в соседней конюшне. Кобыла была сплошь черная. Будучи животным крепкого телосложения, она, подняла голову, спокойно посмотрела в мою сторону и снова принялась жевать. A жеребёнок, который из-за короткой и идущей до шеи пряди волос был походил на зебру, с беспокойством мальчонки то и дело приподнимая голову, склонялся ко мне только и ждал того, чтобы я сказала бы или сделала бы что-нибудь, а я просто - напросто любовалась ими - одними из самых красивых животных в мире.
Молодой парень нанизал сено на вилы и положил перед кобылой, краем глаза посмотрев на то, как я уставилась на него, словно в глаза не видала ничего такого. Не промолвил ни слова.
Мне стало неловко. Пошла к своим.
Наши воодушевленно беседовали с пожилым мужчиной. Секретарша наравне с мужчинами залпом пила водку и с аппетитом, уплетала квашеную капусту. Помощница была более сдержанной и воспитанной.
Атмосфера была теплой. Почувствовав за собой человеческое дыхание, я заметила приближающегося ко мне молодого человека и вошла в дом, устроилась рядом с другими.
- Вы что, вдвоём?- имея в виду молодого человека, поинтересовался руководитель.
- Сейчас да. У нас есть еще один работник, мы его отправили домой. Дояры приходят к вечеру.
- Пайцар* пришла,- сказал парень.
«Пайцар, то есть, яркая»,- невольно повторила я в уме.
Вошла круглощекая молодка и застенчиво поздоровалась со всеми. Улыбнулась.
- Это невестка моей сестры,- представил пожилой мужчина и протянул ей полный водки стакан.
- На, выпей-ка, согрейся. Ты должно быть замерзла.
- Нет, не холодно. Хорошая погода.
Взяла водку и выпила залпом. Пайцар, сообразно своему имени, производила вид светлой личности. От двух стаканов водки её круглые щечки зарумянились и глаза заблестели. Звонким приятным голоском она окликалась на вопросы мужчин и находила приемлемые ответы. Миловидная была женщина. От нее веяло здоровой и обеспеченной жизнью.
- Это все ваше?- широко распахнув руки, объяв ферму и территорию, спросил руководитель.
- Хозяин имеется. Взяли в аренду, работаем,- скромно ответил мужчина, имея в виду только ферму.
- Довольны?
- Слава Богу, дом содержим.
- Вы из одной семьи?
- Да, а Артём мой сын. Недавно женил его.
- Ну, давайте поздравим, плесните -ка еще. Давайте выпьем друг с другом. Какие же вы хорошие люди,- сразу же вдохновился руководитель и, не дожидаясь других, сам наполнил стаканы всех присутствующих, всем сказал хорошие слова, в одну секунду завоевал сердца всех, стал всеобщим любимчиком.
- Не хотите ли молока?- спросил мужчина.
- Нет, спасибо. Вот это миро стоит тысячу стаканов молока.
«Никто не хочет молока. Ну и дела!»,- Недовольно проворчала я в уме и поневоле продемонстрировала свою назойливость:
- Я хочу,- громко сказала я, будучи уверенной, что получу неимоверное удовольствие, выпив молока.
- Пойду надою,- тут же отреагировала Пайцар с готовностью угостить и с удовольствием поспешила заняться привычным делом. Думаю, так же, что она была довольна тем, что избавилась от болтовни мужчин.
- Ну давай, подои, сегодня рано спустимся, у нас гости.
- Да нет, мы не причиним таких неудобств.
- Да стесняйте на здоровье. Нам позарез надо спуститься в деревню,- заладил Артём, проведя прямую линию под шеей большим пальцем руки.
- Не начинай опять,- усмирил его отец, прекрасно осведомлённый о его делах.
- Парень только что женился, пусть идет к молодой жене.
- Нет, у меня другое дело. Уверенно держа в руках бразды правления, спокойно ответил отец.
«А между тем девушка с трепетом в сердце ждет возвращения супруга,- подумала я,- Этот парень шутник. Светлый. Жена точно, его будет любить. Слава богу, будет нормальная семья. »
- А это мой внук. Моего старшего сына.
Пожилой указал головой на парня, обнимавшего волкодава за шею.
- Все было отлично, мы очень довольны. Заключил руководитель, намекая, что встреча близится к концу.
- Вот тебе отменные соления, вот тебе вкусный сыр,- высокорослый уже вовсю пировал.
Секретарша решила, что мальчик, усмирявший пса, станет прокурором. Делопроизводительница возразила: мол, нет, поэтом.
Ребёнок смотрел с полуулыбкой, с непониманием. Он конечно еще не решил, кем станет, но, несомненно, у него были свои виды на этот счёт. Он не намеревался раскрывать свое сердце перед приехавшими из города людьми. Взгляд его был ясным и решительным.
Выпитая руководителем водка никак не подействовала на него. Словно улетучилась.
На поверхности молока запеклась густая румяная пенка, и достигла ручки металлической кружки. Клубами поднимался пар и исчезал, дойдя до потолка небольшой каморки, полностью закопченной от навозной печки. Пёс вперил взгляд в нас и действительно походил на прокурора. Собаку звали Бинго. Это мне не понравилось. Я насчёт клички. И не только потому, что она была не армянской. Смысл этого слова уж слишком далеко уводил от гор и девственных долин: казино, игральные карты, фишки, одним словом, бинго. Хотя бы было Динго, что ли. В годы моей молодости был такой советский фильм: «Дикая собака Динго».
Я, конечно, не высказала своего мнения по поводу клички пса. Я продолжала смаковать каждый глоток теплого молока, молекулу за молекулой, не забывая о том, что за дверью на привязи находилась тварь, прозванная Бинго, тот самый дикий волкодав, которого молодой хозяин посадил на привязь, чтобы тот не напугал гостей. Если бы хозяин развязал ошейник на шее пса, то он бы порвал всех нас на куски.
Мы вышли во двор. В глазах овчарки стоял вопрос, который не мог не остаться без ответа. Он должен был вынюхать, изучить приезжих, узнать их, почувствовать, тщательно высмотреть различить полезное и вредное, понять, какие же мы: добрые или злые. Мелкие глаза будто бы исчезли в темной шерсти, словно были закрыты, но взгляд действительно был прокурорским, допрашивающим.
Мальчуган привязал пса недалеко от двери, так, чтобы тот не доходил до нас, когда мы проходили мимо него. Жаль. Я бы пожелала, чтобы его не привязывали. В какой-то миг мне даже захотелось приблизиться к нему, погладить его, но потом мне стало чуть страшновато. А если бы я достигла своей цели при посредничестве хозяина, то не исключено, что привыкнув к ласке, пёс позволил бы и другим прикоснуться к себе. Да так кто угодно мог бы приласкать его. Не надо, чтоб он привыкал. Ласка притупляет обоняние.
Пёс, конечно же, продолжал сверлить взглядом нас, приезжих, и если бы кто-нибудь из нас сделал хоть один неверный шаг, то взгляд его мелких, мрачных глаз заискрился бы в любой миг. И тогда нас не спас бы ни привязь на которую его посадил хозяин и уж ни его супер-столичное имя. Наверняка нас бы изодрали в клочья.
Пока каждый из нас высказывал свои суждения, отец, он же дед, протянул мне бинокль, и спросил, не хочу ли я рассмотреть горы вблизи. Подумала, что мне не на что смотреть. Так зачем же смотреть. Всюду тот же сплошной снег, те же изгибы. И лишь для того, чтобы не обидеть его и просто от нечего делать, взяла бинокль из его рук. Безучастно поднесла его к глазам, уверенная в том, что не увижу ни лису и даже ни одного из зайцев, незаметно проскальзывающих на сеновал. Поговаривали, что в этих горах водятся волки. Недавно, напали на овец и повалили одного. Животноводы успели прогнать волков и отнести тушу хозяину. Требования о возмещении убытков не было предъявлено.
Молчаливый незнакомец внимательно смотрел на меня…
Я направила бинокль в сторону гор. Казалось, какая-то магическая сила подняла меня и вознесла на заснеженные горные склоны. Горы оказались на моей ладони, так близко, что я каждую снежинку чувствовала на лице и на ресницах. То ли от солнечного света, то ли от белизны снега, скорее всего, от их взаимного отражения мои глаза стали болеть.
Один влюблённый юноша, или же сумасбродный поэт, или же вот этот паренёк с покрасневшим от мороза лицом и пунцовым носом, втайне от всех глубоко в сердце назвал бы самую большую гору именем своей возлюбленной. При этом, он с тайным трепетом мечтал бы о том, как в один прекрасный день увидит ее среди девушек, идущих за водой (сейчас же во дворе каждого дома свой кран с водой)… Ладно, пусть будет так: она, вместе с другими девушками взберется по склону горы наверх и пойдет в поле, чтобы помочь работающим там отцу и матери, или чтобы отнести им поесть. И пока фермер рассказывал о прошлогоднем забавном происшествии, небольшие холмы, блестевшие от снега, одушевлялись, толкаясь, будили друг друга. Эти ожившие холмики на глазах покрывались зеленью и видно было, как из-под сосулек гордо поднимали голову самые тоненькие и слабенькие цветочки, как-то: подснежники и маленькие колокольчики, которые только прикоснись к ним, тут же сникнут, или же горный мак и уже с затвердевшим стеблем первоцвет.
Горы, много повидавшие на своем веку, были молчаливы. Устремив вдаль снисходительный взгляд, они терпели мое присутствие, которое не нарушит их безмятежность. Я никогда не смогу себе представить даже половины того, что им пришлось повидать на своем веку.
… Мы дошли до того дома, во дворе которого оставили нашу машину. Старейшина дома уже был у себя. Он вышел к нам и пригласил нас войти. Собираясь в путь, мы поблагодарили его за помощь, оказанную нам с машиной, как и за любезное обращение, добавили, что уже уходим. Хозяин дома невольно сник, будто бы уменьшился в размере, словно у него отнимали что-то очень важное. До уха рослого парня донесся знакомый диалект его места рождения. Он задержался на минуту.
- Как, произнесли слова «наш дом»? У нас тоже так говорят,- обратился он к хозяину дома. Затем он обернулся к нам, и бросил в нашу сторону такой укоризненный взгляд, что мы невольно склонили головы. Затем сказал так, как будто сделал величайшее открытие.
- Этот человек родом из Муша.
- Да,- словно нашел спасение, промолвил этот последний,- люди добрые, свернуть с порога и не почтить очаг армянина негоже,- попросил он. - Заходите, выпьем по стакану воды, затем только трогайтесь в путь.
- Что с тобой, почему ты отказываешься?- Тихонько спросил высокорослый парень у руководителя. Ответа не последовало.
Мы вошли вовнутрь. Не только мужчина посчитал своим долгом впустить дошедших до его жилища чужаков и угостить их, но и его жена с удовольствием вышла к гостям. Видно, дело привычное.
Деревянная лестница вела прямо на второй этаж, к гостиной, оставляя за собой кухню и другие подсобные помещения. Красивая домашняя мебель также была из крепкого натурального дерева. Мебель была ручной работы, тщательно обработанная скульптурными узорами.
- Вам нравится? Это работа моего брата.
- Да, отборная работа. У него золотые руки,- подтвердила жена, неся к столу огромную тарелку с мацуном.*
«Ну вот, молоко выпили, теперь вот мацун съедим,- подумала я,- останется только гату* попробовать.
Приблизилась к столу, ломившемуся от яств деревенской кухни. Жена бойко ходила взад-вперёд, с удовольствием ставя перед гостями очередное блюдо. По всему было видно, что в вопросах приёма гостей между супругами царило полное взаимопонимание. И никакого хныканья. Молодой парень тоже сел за стол, рядом с отцом. Только дочка то от любопытства приближалась к нам, то стыдливо забивалась в угол в соседней комнате. Жена была настоящей подругой и хозяйкой дома для своего мужа, особенно когда меняла бутылку водки. При этом она рассуждала вслух, что можно было бы поставить водку и получше.
Завязалась беседа о том, о сём. Выяснилось, что девочка писала нормальные стихотворения и хорошо рисовала. Глаза родителей заблестели, словно осветились, когда гости заметили талант ребёнка и разговаривали о её одарённости.
Этот вечер прошел весело в добродушном деревенском очаге. Все шутили и искренне бросали остроумные выкрики по всякому поводу. В конце концов, мы попрощались также и с ними, и в приподнятом настроении стали собираться в обратный путь.
По дороге я одно за другим вспоминала повстречавшиеся мне в деревне, и вообще бывшие в ходу лучшие женские имена: Пайцар, Лусабер*, Грануш*, Вардануш*, Шогакат*, Варсеник*...
В этот день как - то необычно затрепетала улыбка на кругленьких щёчках той, чьё имя было Пайцар. Ее пальцы чуть воодушевленнее сжали вымя коровы. Та почувствовала это и на этот раз не сделала попыток оставить молоко только для своего телёнка. На этот раз она охотно поделилась с нами. А молоко в свою очередь вспенилось, но не убежало... В этот день Артём был по-особенному нежен со своей молодой женой. В этот день его благоверная не могла не забеременеть и этот плод наверняка станет самым желанным в её жизни, необыкновенным. И в конце концов, в это день наши озябшие души тоже потихоньку согрелись на этом холодном сеновале и мы почувствовали, что приехали не зря. Какую высоту мы покоряли в горах, общаясь с этими людьми, мне неизвестно.
Быть может, это та высота, покорив которую мы стряхнули бремя с наших защемлённых сердец. Одно было несомненно: среди них я себя чувствовала хорошо: свободно, непринужденно, раскованно...
Мы доехали до Еревана, а мужчина с мрачным лицом, который под воздействием спиртного стал еще большим пессимистом, вновь ввязался в спор из-за какого-то пустяка.
«Что это за человек?- подумала я.- Неужели не устал повторять? Все время одно и то же. И вообще, другие также либо спорили, либо навязывали свое мнение. Им бы только попусту тратить энергию по пустякам. А вполне серьезные дела они полностью игнорировали. К слову сказать, серьёзные для кого? Конечно они бы не пренебрегли важными для них вопросами».
Как–то раз один из моих знакомых заметил, что те качества, которые в представлении других народов присущи хорошему человеку собственно и составляют обычную сущность армянина - как-то: гостеприимство, способность пойти навстречу чужаку, проявить интерес к его жизни, воспринять его боль, способность потратить последнюю копейку, лишь бы понравиться ему.
«Вместе с тем ему присущи и чрезмерная настырность вперемешку с кичливостью в вопросах чести: мол, смотрите-ка; умение мастерски опошлить самую что ни на есть высокую сущность: мол, хорошо именно это; умение высмеять все, что выходит за рамки людей из рода с их страстями, с целью скрыть собственную пустоту... и тому подобное. К сожалению в настоящее время тоже в основном так и происходит ».
- Ну что, вам понравилось? Нарушил ход моих мыслей руководитель.
- Да! Очень! Спасибо, я получила огромное удовольствие.
- Значит, тебе будет о чем написать.
- Об этих людях и об этой зиме можно целый роман написать.
- Оставь в покое зиму и людей.
Наверное у меня был идиотский взгляд, так как он вынужден был объяснить более прямым текстом.
- Интервью! Статью!
- Я только художественную прозу…
- Завтра приходи. Я тебе скажу, что нужно написать. В десять утра удобно? Удобно. Буду ждать.
Не глядя больше в моё изумленное лицо и не ожидая ответа, попрощался со мной, улыбнувшись мне как своей родственнице, сел в машину и уехал прочь. Перевод с армянского Анастасии Галстян
Примечания:
* Мацун—армянсий национальный молочнокислый продукт.
*Гата ---классическая армянская сладкая выпечка.
*Волкодав----крупная охотничья собака.
*Пайцар---в переводе с армянского պայծառ. Означает «яркая, ясная, светлая»
Лусабер*---от армянских слов լույս (луйс) и բերել (берел). Означает «приносящая свет», «дарящая свет».
Грануш*---от армянского слова հուր (гур)- огонь и ласкательного окончания անուշ (ануш)- «приятная, сладкая». Означает «приятный огонь».
Вардануш*--- от армянских слов Վարդ ('вард) - <Роза> и անուշ (ануш)- «приятная, сладкая».
Шогакат* ---от армянских слов շող (шог) - «роса» и կաթ «кат» - капать. Означает «рожденная от росы» или «роса капнула».
Варсеник*---от армянского слова վարս (варс) - «волосы» и именного окончания <ен>.Означает «с длинными пышными волосами».